Смотреть аниме онлайн, огромная коллекция аниме, всё бесплатно и без регистрации!

Стояла прохладная и пасмурная погода, типичная для дождливого прибалтийского лета. Курортный городок Друскининкай, раскинувшийся на берегах реки Неман, утопал в сизо-голубой зелени соснового леса и парков. Даже в такую погоду, отдыхающих всё ровно привлекали лечебницы минеральных вод, которыми город славился издавна. Холмистая местность изобиловала минеральными источниками, а так же была очень живописна. В Неман впадала говорливая, извилистая речушка Ратнича, с каменистым дном. Небо отражалось в водах озёр и прудов. Имелись разнообразные лечебницы, санатории и пансионаты. Отдохнуть сюда приехали и мы с мамой.
Время было послеобеденное, свободное от процедур. Мы возвращались из библиотеки. В руках я сжимала книжку Р. Киплинга «Книга джунглей». Не терпелось её прочитать. А ещё лучше, что бы мне почитала мама. У неё здорово получается менять голоса, озвучивая книжных персонажей! И тогда история оживала. Вот за этим мы и направлялись к излюбленному месту, возле реки.
Наш путь лежал вдоль берегов озера Друсконис, находящегося почти в центре городка. Его облюбовала большая стая лебедей. Горделивые птицы изящно выгибали шеи и всем своим видом демонстрировали снисхождение, подбирая с поверхности воды кусочки батона, бросаемого отдыхающими. Они делали одолжение людям, разрешая любоваться собой, а не на оборот. Иногда лебеди выходили на берег, шипя, а то и пытаясь больно ущипнуть. У меня, любительницы всех потрогать, уже был такой горький опыт. И я, с видом бывалого орнитолога, хитро поглядывала на потерявших осторожность граждан, желавших погладить или покормить из рук царственных птиц. Изредка, вытянув шею вверх, они демонстративно хлопали огромными белыми крыльями, роняя лёгкие пушинки. А порой случались и шумные водяные стычки – взрослые лебеди нагоняли легкомысленный молодняк. Подросшие лебедята выглядели не солидно в своём грязно-коричневом оперении на фоне белоснежного убранства взрослых и вызывали у меня сочувствие. Наверное не приятно быть такими грязнульками среди толпы ослепительных сородичей, да ещё и получать от них нравоучения!
Издали казалось, что край озера покрыт льдом и снегом, так многочисленна была стая. Мне нравилось наблюдать за птицами. Вот и сейчас, глядя на пернатых, представилось, что ночью, в полнолуние, когда никто не видит, они превращаются в принцесс-балерин, как в знаменитом балете Чайковского! И танцуют в лунном свете. А днём - едят батон!… Хи-хи! Эта мысль развеселила. Подумалось, что откормленные лебеди становятся далеко не худенькими танцовщицами!
Между айсбергами-лебедями, юрко, как маленькие катера, сновали утки-гоголи, ловко выхватывая куски батона прямо из под носа у медлительных великанов. Когда разобиженный таким поведением, лебедь пытался ущипнуть нахальную утку, та, в одно мгновение ныряла под воду и проплыв несколько метров, выныривала уже в другом месте. Но в нахальстве опередила всех мамаша-гоголь с запоздалым выводком. Если ей казалось, что кто-то из птиц пытается обидеть её пухнастое потомство, или даже косо глядит на утят, то она, нырнув, яростно щипала обидчика за лапы, под водой, устраивая не малый переполох среди пернатых. Комичность ситуации усиливал внешний вид мамаши-забияки. Маленькая, юркая, с большой коричневой головой на короткой шее, взъерошенными пёрышками, тараща жёлтые глазёнки по сторонам, она больше походила на водяного чертёнка, чем на утку.
Вдоволь насмотревшись на неугомонную стаю, мы двинулись дальше. Я любила этот, оживающий летом, городок, с его деревянными, резными домиками вдоль тихих улочек, цветниками, готическим костёлом из красного кирпича, крышу которого венчала тоненькая ажурная башенка. Нравилась просторная липовая аллея, в конце которой высилась совсем уж миниатюрная деревянная церквушка, выкрашенная в небесно-голубой цвет. Нравились фонтаны, пёстрые, как ковры, клумбы, витиеватая архитектура новых зданий лечебниц с цветными витражами и мозаиками на стенах. В солнечные дни можно было встретить уличных музыкантов: аккордеонистов, скрипачей, игравших то бойкую польку, то различные романсы, то народные мотивы. Тогда в воздухе витала особенная беззаботная атмосфера, такая характерная для курортных городов.
Шагая дальше, по дорожке парка, вдоль набережной, я думала, каким было это место в давние времена? Скажем в молодости моего прадеда. Стала представлять себе дам в старинных платьях, неспешно прогуливающихся с кружевными зонтиками и важных усатых кавалеров в шляпах, с тростями, покуривающих трубки. Встречавшихся мне людей воображение вмиг переодевало в фасоны прошедших эпох. Вот вместо велосипедистов гарцуют всадники, выехавшие на конную прогулку по окрестностям. Вон тот гражданин со строгим лицом, длинным носом и костылём, мог бы быть господином с тростью и бакенбардами, а та полная, ярко накрашенная женщина – женой какого ни будь важного чиновника, в шляпке с пером и в платье, как на старинных фотографиях из альбома прадеда. А вот тот бородатый дядька… в тёмных очках и с зубастой улыбкой… Ой! Бармалей просто! Чёрная с проседью, растрёпанная борода мужчины торчала, что называется лопатой, глаза прикрывали зеркальные солнечные очки, на шее висел фотоаппарат со вспышкой. Вид у него казался столь зловещим, что мне вдруг захотелось спрятаться за маму.
«Не проходите мимо!» - громко произнёс Бармалей - «не упустите возможность сфотографироваться на память, с Чокой!» «Чока Чока Чока!» - скороговоркой позвал он. Мы остановились на против бородача и тут, на плечо к нему, рыжей искоркой прыгнула белка! Повертелась, скользнула по рубашке, перебралась на другое плечо и уставилась на нас чёрными бусинками озорных глаз, смешно двигая усами. Я оторопела от неожиданности и вопросительно посмотрела на маму. «Ух ты! Белочка! Хочешь сфотографироваться?» - улыбаясь, спросила меня мама. «А? а… можно?» - растерянно выдохнула я. С одной стороны пугал вид Бармалея, но с другой, возможность подержать живую белочку - так заманчива! Симпатичные зверьки были не редкостью в парке, их тоже частенько подкармливали туристы. Они хоть и не боялись людей, но близко к себе не подпускали, сохраняя осторожность и на руки не шли. А ведь так хотелось погладить! Мама спросила о стоимости фотографий, взяла у меня книжку и легонько подтолкнула вперёд: «Ну же, не робей!» Фотограф улыбнулся во весь рот, сверкнув золотым зубом, подвёл меня ближе к дереву, растущему рядом и попросил протянуть ладони вперёд. В одну ладонь сыпанул горсть семечек. Затем скомандовал: «Чока, работаем!» Белочка пробежала по его руке, остановилась на ладони, замерла на секунду, оглянулась - мужчина кивнул. Легко, почти не ощутимо, зверёк скользнул на мою пустую ладошку, уселся там, положил пушистый хвост на спину и принялся ловко лузгать семечки помогая себе крохотными когтистыми лапками. Дыхание спёрло от восторга! Я держу на руках настоящую лесную белку! Не в зоопарке, не в клетке, на воле! И она…доверяет мне…Сидит спокойно, такая лёгкая, пушистая, потешно удерживая лапками корм! Мягкая шёрстка приятно щекочет ладонь. Я боялась шелохнуться, боялась даже дышать, что бы не спугнуть это чудо. Похожий на Бармалея фотограф ещё немного поколдовал над нами, выбирая ракурс, сделал пару снимков. Чока доела, крутанулась и легко оттолкнувшись от ладошки прыгнула на ствол сосны, распласталась на нём, застыла, затем, взбежав выше, уселась на ветку и принялась чистить усатую мордочку. Я медленно опустила руки и восхищённо уставилась на фотографа.
- Как вы приручили Чоку? Вы вырастили её?
- Нет, я подружился с ней в парке, когда она ещё была бельчонком, приходил каждый день к одному и тому же месту, прикармливал её, приучал к камере и вспышке. Она хорошо меня знает. Мы понимаем друг друга.
- И она никогда не убегает далеко?
- Убегает вечером домой, в свой лес. А днём мы обычно встречаемся тут. Всё лето так работаем.
- И вы не хотите забрать её к себе?
- А зачем? Нам и так не плохо живётся, вот на семечки зарабатываем! Фотограф гулко рассмеялся.
Мама договорилась с ним о дате, когда будут готовы фотокарточки и мы распрощались.
Дальше я брела какое-то время погружённая в свои очень серьёзные детские мысли. В голове толпились гурьбой вопросы и ощущения.
- Мама, я тоже так хочу.
- Стать фотографом? - её трудно было удивить моими частыми «сменами профессий».
- Нет. Вот так дружить с животными, на воле. И что бы погладить можно было... Всех.
- Ну, для этого нужно терпение, знание повадок зверей, умение наблюдать за ними - перечисляла мама. Да и то, всех погладить тебе не удаться.
- Почему?
- А почему они должны тебе доверять? Когда животные доверяют людям это частенько заканчивается плохо. Люди разные бывают и плохие и хорошие. Могут погладить, а могут и обидеть. Да и вообще, представь, вот идёшь ты по улице и каждый, кому вдруг захотелось тебя погладить подходит и делает это. Понравилось бы тебе?
Я представила. Вспомнился мой День Рождения, когда поздравляли все родственники, тётушки и дядюшки трепали за щёку, рассматривали, на кого я похожа из родни, гладили по голове, лезли со своими поцелуями...
- Нет, не понравилось бы.
- Именно. Так почему зверюшки должны быть в восторге и давать гладить себя?
- Мне нужен бинокль. Что бы лучше наблюдать из далека. И фотоаппарат тоже…
- А борода тебе не нужна? Может в ней весь секрет успеха дружбы с белками! - мама рассмеялась.
- Ну мам! Я серьёзно!
- Хочешь, завтра съездим в природный музей «Лесное эхо»? Там ты много узнаешь о лесных животных, о птицах, о лесе вообще.
- И о белках?
- И о них тоже.
- Хочу!
***
За две недели нашего отдыха на курорте мы ещё не раз встречали фотографа и его рыжую партнёршу. Самым удивительным в их связи мне казалось то, что никто никого не заставлял. Всё происходило добровольно. Белка доверяла только своему другу, никогда не шла на руки к чужим людям без команды. Ей нравилось не только угощение, но и внимание, а так же игра. Чока частенько резвилась, скакала по Бармалею (так я прозвала бородача), как по дереву, иногда повисала на его лохматой бороде, смешно дёргая пушистым хвостом. Не смотря на пугающую внешность, фотограф был добродушным человеком, приветливым и говорливым. Белочка наверное чувствовала это.
Спустя некоторое время, после нашего возвращения домой, в столицу, мне перестали нравится выступления цирковых животных. Особенно крупных хищников. В работе с ними чувствовалось слишком много насилия, унижения и не естественности. Позже узнала, что в некоторых цирках зверей не только били на репетициях, заставляя работать, но и прибегали к транквилизаторам прямо перед выступлением, что бы усмирить хищника и делать с ним что вздумается, на потеху зрителям. Последнее пришлось наблюдать воочию. Не во всех цирках конечно, но эти методы не были редкостью. С годами, негативное отношение у меня сложилось и к зоопаркам, особенно к тем, где условия жизни «заключённых» доставляли им страдания. Печальное зрелище – белый медведь в бетонном, загаженном вольере, с грязным водоёмом или крокодил, страдающий от тесноты, не умещающийся в длину своего мутного бассейна…
Так же невзлюбила выступления конкуров, узнав о всей грязи этого «благородного» спорта. Мало кто из простых обывателей догадывается, по какому принципу устроена конская сбруя и почему конь слушается, когда за неё тянут. Если бы вам зажимали язык в металлические тиски, вы бы тоже слушались каждого движения поводьев, верно? И прыгали бы через барьеры, и мчались бы, до разрыва сердца, по гипподрому, роняя кровавую пену… Человеку почему то всегда хочется доминировать, во всём, любой ценой, порой исключая даже саму мысль о возможности отношений без насилия.
Прошли годы. Свою профессию я связала с природой. Каких только диких зверей доводилось погладить и подержать в руках! Многим, попавшим в беду, животным и птицам удалось помочь. Многим - не удалось… Хочется надеется, что многим ещё помогу. Но на всю жизнь запомнилась самая первая встреча с белкой Чокой и её удивительная, свободная дружба с фотографом.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

Я напряжённо всматривался в очертания горы. Её вершину окутывали облака, а склоны поросли лесом. Часть склона между границей леса и нижней кромкой снежной шапки была
- Что ты там говорил про название?
Кан, стоявший рядом со мной на верхней площадке башни, стене, ответил:
- Эта гора называется Женское Плечо.
- У того первооткрывателя, что нанёс эти места на карту, были определённые трудности с придумыванием названий.
Я ещё раз посмотрел на гору. В её очертаниях не было ровным счётом ничего женственного. Более ста лет назад в этих местах побывал некий путешественник из Западной империи. Именно он оставил описание здешних мест и дал названия здешним горам, рекам и прочему, но его собственное имя мне не удавалось вспомнить.
- Он пять лет бродил по этим местам в одиночестве, - сказал я. – Не удивительно, что женщины мерещились ему в каждой тени.
Кан издал хрюкающий звук, заменявший ему смех. Он снял шлем и почесал свою покрытую ритуальными татуировками голову. Он был одним из двадцати воинов племени тагла, служивших вместе со мной в гарнизоне крепости Ариб. Собственно говоря, укрепление, в котором мы сейчас находились, было не более чем аванпостом. Единственная башня и несколько домишек, окружённых невысокой стеной из саманного кирпича. Окрестные варвары пригоняли сюда скот для торговли. Охраняли это торжище два десятка солдат, выделяемых комендантом Ариба. Как и я, они были из числа ссыльных. Впрочем, местные жители не видели разницы между нами и обычными легионерами.
Ариб – одна из десятков подобных ей крепостей на южной границе Восточной империи, проходящей через малонаселённые и дикие земли, где горы и отсутствие сколь-либо заманчивых целей остановили продвижение алчущих завоеваний предков нашего нынешнего правителя, Белагила. Её и на картах-то нет. Разве что на штабных. Поскольку Белагилу, как и десятку его предшественников, приходилось лучшие войска (да и большую часть посредственных) отправлять за океан, чтобы воевать с отложившимися лет двести назад колониями, на относительно спокойной южной границе большинство гарнизонов пополнялось за счёт ссыльных, которым тюремное заключение (или казнь, например) заменяли военной службой. Так в гарнизон Ариба попал я, оказавшись по глупости своей замешанным в деятельность одной подпольной партии. Были здесь и выходцы из побеждённых имперскими войсками народов, которые платили дань своими людьми, зачисляемыми в армию в качестве рекрутов. Таковы были тагла и некоторое количество броновианцев. Лишь сам комендант Ариба и четверо ветеранов были настоящими легионерами, так что в случае бунта имперская власть на этом участке границы испарилась бы за пару часов. Но, видимо, до сих пор здесь не было никого достаточно честолюбивого, чтобы поднять мятеж.
Ссылка моя в Арибе длилась уже два года, и благодаря то ли человеколюбию, то ли безразличию постепенно спивавшегося коменданта жизнь моя была не более тяжёлой, чем заполненное каждодневным добыванием хлеба насущного существование в цивилизованных местах. Во многом было даже проще, поскольку едой, одеждой и крышей над головой мы были всегда обеспечены.
На южном аванпосте я оказался, тем не менее, впервые, и всё здесь мне было в новинку. Помимо особенностей рельефа, внимание моё привлекали туземцы. Власть императора над землями, прилегающими к Арибу, была во многом эфемерной, поскольку живущие в пещерах племена не имели возможности ознакомиться с современным атласом, а любой сборщик налогов, которому пришло бы в голову вытрясти немного денег из вождей кочевых кланов, немедленно распрощался бы с головой. Многие здешние варвары имели обычай делать кубки из черепов своих врагов, к коим зачастую причисляли любого неблагоразумного чужеземца. У коменданта Ариба хватало благоразумия не испытывать судьбу и не устраивать карательных походов против зазнавшихся князьков, обиравших торговые караваны, иначе не миновать бы нам расправы. Происходящее за пределами крепостных стен нас не касалось.
Лишь один из обитающих на этом участке границы народов, табы, был знаком с земледелием. Табы умели также выплавлять медь и некачественное железо. Настоящую сталь они выменивали у имперцев на серебро. Несколько людей из этого племени я мог видеть со своего поста на парапете башни. Закутанные в живописные одежды из домотканого полотна, они обустраивали что-то вроде прилавков вдоль крепостной стены. Князёк, правивший табами, признавал себя вассалом империи, что для него не было обременительным. Именно на земле этого племени и располагался аванпост, в котором я находился ныне.
- Жаль, что никто из этих табов не знает или не желает нам помочь, пожаловался Кан, сковырнув ногтём налипшую на древко его копья грязь.
Ах да, причина по которой меня отправили в этот аванпост! Мою тоскливую жизнь в ссылке судьба разнообразила знакомством с несколькими охотниками из обитающего близ границы племени эльфов. Они столь же дикие, как и их сородичи, которых мне довелось встретить в пустошах на севере Бодоны. Они не признают над собой ничьей власти и живут в нескольких затерянных в горах пещерных городах, куда ещё не добирался ни один путешественник.
Шесть дней назад комендант Ариба вызвал меня и, щедро поделившись пивом и ветчиной, заговорил: «Малион, ты же вроде неплохо говоришь по-эльфийски и даже завёл дружбу с некоторыми из этих ушастых проходимцев. Дело вот в чём. Заправляющие Имперским географическим обществом болваны вконец ополоумели и отправили сюда, на границу, группу исследователей, в которой была и дочка сенатора Квилана. Слышал про такого? Детишки его все в папашу, такие же своенравные и делают что хотят. Ясное дело, сенат об экспедиции не знал и вообще она вроде бы должна быть секретной или что-то в этом духе. Поэтому я узнал об этих путешественниках только тогда, когда один из патрулей наткнулся на издыхающего от жажды и ран главу этой экспедиции. Важная шишка, колдун. Какие-то дикари напали на них».
Разговор закончился тем, что мне поручили отправиться на аванпост, где время от времени появлялись охотники эльфов, и заполучить одного из их следопытов для поисков выживших членов пропавшей экспедиции. Поиски дочери Квилана были в приоритете, разумеется.
Не то чтобы я рвался искать сенаторскую дочь, поскольку она почти наверняка была избалованной, изнеженной стервой, как и все аристократки. Но отказ от помощи в поисках мог существенно ухудшить отношения с комендантом, одно слово которого в этих местах значило больше, чем все мудрые высказывание философов, которые мне приходилось запоминать во время учёбы в университете.
***
В обмен на толстую пачку непристойных открыток, которые я время от времени рисовал, Кан согласился подменить меня во время очередного ночного дежурства на башне. Путь до Ариба был не таким уж долгим. К тому же заплутать было нелегко, если держаться выбитых колёсами телег колей. Покинув аванпост, я двинулся в сторону Ариба. Никому не пришло в голову на меня напасть, хотя подозрительных звуков было хоть отбавляй. А если бы и напали – невелика беда. Не слишком-то я ценю свою жизнь. Всё равно в ней мало что хорошего было…
Миновав заросли грибов, в ножках и на кромке шляпки которых были светящиеся в темноте пятна, я сошёл с дороги и двинулся на восток, ориентируясь по звёздам.
В окрестностях Ариба растут странные растения, которых мне не доводилось видеть больше нигде. Даже в иллюстрированных книгах, посвящённых природе дальних стран. Надземная часть была довольно внушительной: высокий и толстый ствол, с которым не могли бы потягаться и башни во внешнем кольце укреплений столицы. Корневая система уходила глубоко под землю и довольно быстро сгнивала после гибели растения, оставляя после себя пустоты. Эти пещеры, представлявшие собой настоящие лабиринты. Иногда в них жили деградировавшие до последней стадии дикости племена людей, чаще – опасные животные.
Вскоре после прибытия в Ариб я при первой же возможности отправился исследовать одно из таких подземелий. К тому времени наполненная постоянными неудачами жизнь настолько мне опостылела, что таившиеся под землёй опасности не столько страшили, сколько привлекали. Разумеется, я почти сразу заблудился. Как оказалось, один из корней пророс в развалины какого-то древнего города, от которого на поверхности земли не осталось практически ничего. Но древние катакомбы уцелели.
Разнообразия ради удача мне улыбнулась. Вместо того, чтобы угодить в какую-то ловушку или на обеденный стол какого-нибудь чудища, я набрёл на заваленный всяким пыльным хламом зал, служивший пристанищем древнему колдуну по имени Зентради Сфакс. В определённой степени он жил здесь и ныне. Но уже в виде лича. Точнее, его верхней части.
Зентради Сфакс, от которого осталась лишь верхняя половина, был рад человеку, нарушившему его уединение. От него я узнал, что город назывался Микорд и столицей древнего государства, некогда существовавшего в этих местах. Во времена, от которых дошли лишь разрозненные и противоречивые обрывки хроник, на город напала армия из демонов, возглавляемых неким Аэслором. Об этой кровожадной личности я кое-что знал, хотя считал всё слышанное о нём вымыслом. В любом случае, излагаемая Зентради Сфаксом история того смутного времени напрочь отличалась от версии, изучаемой в наших школах. О своей схватке с Аэслором лич говорил довольно равнодушно. Зентради Сфакс был разрублен надвое, но добивать его никто не потрудился, а сам он умереть не мог.
Выбравшись из подземелья (не без помощи своего бессмертного знакомого, разумеется), я благополучно вернулся в Ариб. В дальнейшем общение с Зентради Сфаксом изрядно скрасило мою жизнь в ссылке. Вероятно, общение со смертным устраивало лича и даже развлекало его, ведь даже в своём покалеченном виде он мог со мной расправиться.
Теперь я рассчитывал на помощь лича в поисках пропавшей аристократки. На его магию я полагался куда больше, чем на маловероятную поддержку эльфов.
***
Лич обнаружился там, куда я его положил во время своего прошлого посещения – на украшенном изумрудами и замысловатой резьбой каменном троне.
- Малион! – прохрипел он. – Что привело тебя сюда?
- Видишь ли, Зентради Сфакс, комендант крепости взвалил на меня поиски одной дворянки, которой хватило глупости явиться в эти края и к тому же сгинуть без следа.
- Подробнее, Малион.
Я изложил ему суть дела. Лич попросил меня подождать. Я с любопытством рассматривал призванных Зентради Сфаксом фамильяров, которые восстанавливали разбитые на множество кусочков каменные надписи и глиняные таблички. Книги из бумаги, пергамента и папируса, разумеется, давно истлели, поскольку не обладали магией лича. Насколько я понимал, колдун восстанавливал свою библиотеку.
- Малион, - обратился ко мне Зентради Сфакс после продолжительного молчания, во время которого он явно совершал что-то непостижимое для меня, - боюсь, не могу сказать тебе ничего утешительного.
- Она мертва?
- Несомненно. Похоже, пленившие её варвары принесли её в жертву какому-то божку.
Я некоторое время размышлял, как преподнести эту новость коменданту. Несомненно, о существовании лича было бы глупо рассказывать коменданту и другим людям в крепости. Возможно, следует воспользоваться особым, хотя и преходящим расположением коменданта, чтобы побольше общаться с эльфами и людьми из диких племён, представляя это как деятельность, направленную на поиски пропавшей дворянки?
- Что же, жаль. Но всё равно благодарю за помощь, Зентради Сфакс.
Я решил потратить несколько часов, чтобы оказать посильную помощь фамильярам лича. Это было довольно занятно, благо и сами эти создания были разнообразны и дружелюбны. Но в конечном счёте мне пришлось попрощаться со своим бессмертным приятелем и направиться к поверхности по извилистым ходам. Мне ещё предстояло решить, водить ли за нос коменданта или сразу выложить ему правду и тем нажить себе проблем.

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.

Как хорошо, что можно кому-то написать письмо. Это
действительно здорово, когда можешь вот так сесть за стол,
взять карандаш и написать, когда хочешь передать свои
мысли кому-то.

Харуки Мураками. Норвежский лес

Любите ли вы получать письма? А давно ли вы вообще писали или получали таковые? В современном мире люди привыкли, что в почтовых ящиках реклама и счета на оплату коммунальных услуг. Общение происходит путём звонков и коротких смс-сообщений. И вот что интересно, писать люди не любят, ленятся, а вот почитали бы с удовольствием. Мне моя приятельница при отъезде в другую страну говорила, чтобы я непременно ей писала. Она, видите ли, любит получать письма! Хм, а кто этого не любит? Но отвечать она не будет, так как у самой, как она сказала, нет ни времени, ни умения.
- Я даже родителям не знала, о чём писать, - признавалась она.
- Пиши, как у тебя дела, - отвечала я.
- Хорошо, - недоумённо посмотрела на меня подруга.
- А подробнее?
- Что подробнее? - удивилась она.
Мы отвыкли отвечать развёрнуто на вопрос, как у нас дела, так как этот вопрос просто стал риторическим. Когда его задают, люди не задумываются над ответом, ведь его никто на самом деле не хочет услышать. Собеседник немало удивится, если мы вдруг на небрежно брошенное «Как жизнь?» начнём подробный рассказ. И дело порой не в чёрствости, а в отсутствии времени. Подобного рода вопросы стали простой формой вежливого приветствия.
Но я отвлеклась на философствования. Перейду, собственно, к самой истории, которую хотела вам рассказать. Я тогда была за границей. Мои родители уехали по работе и взяли меня с собой. Гулять одной мне было немного боязно: ведь если заблужусь, что со мной частенько бывает, дорогу спросить не у кого. Когда все вокруг говорят на другом языке, то появляется нехватка общения. Есть пара знакомых, родители и, собственно, я, но этого мало. Телевидение на русском было ограничено одним каналом, так что выбор был невелик. Глотком свежего воздуха стал компьютер с выходом в Интернет. Тут тоже не было всё просто: связь была очень плохая и через телефон. Даже страничка почты загружалась долго, а оплата шла за время, проведённое в сети. Не разгуляться, правда? Поначалу я писала своим школьным друзьям, но ответы приходили всё реже, совместных интересов всё меньше. И тут в один прекрасный день я нахожу у себя в ящике странное письмо от совершенно незнакомого мне человека. Письмо начиналось со слов: «Мы с вами незнакомы, но я читал ваш блог и вижу, что вы за человек. Это именно то, что мне сейчас нужно!» Тут я приостановила своё чтение. Что значит, нужно? Звучит подозрительно. Но было очень любопытно узнать, что же дальше в этом загадочном письме. Оказалось, что Сергей Николаевич, назовём его так, попал в больницу. Он прикован к постели. Общаться ему не с кем. Родственники у него есть, даже имеется взрослый сын, но с ним связь разорвана. Поругались из-за какого-то пустяка и теперь не разговаривают. Приятели заняты – так, навещают изредка. В конце письма Сергей просил, чтобы я непременно ответила. Можно даже коротко, но хотя бы что-то.
Мне было любопытно и необычно читать письмо взрослого человека. Интересно, он догадывается, сколько мне лет? Почему он выбрал именно меня? О чём с ним можно говорить? В общем, тысячи вопросов. Отвечать или не отвечать? Я ведь его совсем не знаю. Но раз человек так просил, тем более, что можно коротко… Не помню, что я тогда написала, но ответ пришёл буквально на следующий день. Причём, довольно длинный. Целая страница на мои две строчки! Писал он грамотно и интересно. Говорил, что когда-то работал учителем в школе, так что частенько общался с детьми (я все-таки написала свой возраст). В конце он снова просил ответить. Так у нас завязался диалог. Поначалу я писала мало. Но со временем излагать свои мысли на бумаге становилось легче. Сергея интересовало всё, что угодно. Он просил написать о любых вещах: о том, что я видела на улице во время прогулки, о погоде, о городском пейзаже. Ведь он сидит в четырёх стенах и никуда не выходит. Мне его было немного жаль. Ведь вокруг был такой увлекательный мир, истинную ценность которого понимаешь больше, когда твои способности ограничены.
Улица для меня ожила, я стала более наблюдательна. Увидев что-нибудь интересное, невольно думалось, что об этом можно будет написать своему новому знакомому. Он очень живо на всё реагировал, подробно отвечал на любые мои вопросы. Со временем я стала замечать, что он настолько проник ко мне в доверие, что я даже советуюсь, как поступить в той или иной ситуации. Нет, не подумайте, чаще всего я спрашивала мнение родителей или решала сама. Просто иногда хотелось послушать мнение человека, ставшего для меня авторитетным. Я не заметила, как начала принимать его за своего друга. Никогда бы не подумала, что буду так легко общаться с человеком совершенно другого поколения. Когда я долго не отвечала, он начинал волноваться и писал нетерпеливое письмо, в котором спрашивал, когда я смогу ответить, всё ли в порядке, как здоровье, как дела в школе, может, я слишком занята. Один раз даже сообщил, что умрёт от тоски, если не получит вскоре какую-нибудь весточку. «Твои письма, словно луч света, освещают тьму моего бытия, а живительный дождь слов омывает моё иссохшее сердце», - говорил он в том письме. «Прочитай эту фразу мой учитель по литературе, наверняка улыбнулся бы и сказал, что я немного перестаралась», - пронеслось в голове в тот момент. Когда я простудилась, Сергей Николаевич беспокоился, давал разные советы и описывал, как лечил сына, чтобы тот поскорее поправился. Не раз он говорил, что ближе меня у него никого нет. Мне это было очень странно слышать и немного смущало. Ведь мы были знакомы относительно недавно. Мы ни разу не виделись вживую и не были родственниками. Сергей Николаевич даже фотографию мою не видел, а я не представляла, как выглядит он. Но знаете, мне даже как-то и не хотелось его увидеть. Намного интереснее было самой представлять в своём воображении какой-то свой загадочный образ.
В школьные годы мне многое казалось необычным, таящим какие-то секреты и жутко занимательным. Вот, пробежала кошка и вдруг встала перед лужей от вчерашнего дождя, приподняв переднюю лапку и навострив ушки. Наверно, она спешит по своим важным-важным кошачьим делам. Идёт в гости к соседскому коту и встала посмотреть на своё отражение в луже – хороша ли я собой? А вот стоят два дерева рядом, и одно наклонилось к другому, будто хочет обнять. Наверняка, по вечерам они общаются друг с другом, шелестя листьями, будто разговаривают. А вот на дороге валяется старый ботинок. Вот скажите, как люди умудряются их терять? Или они просто не донесли его до мусорного ведра? Бедняга лежит один, без пары, никому не нужен, а ведь когда-то его кто-то носил. Моё внимание могла привлечь любая незначительная мелочь. Так что рассказывала я не только о себе, но и о том, что было вокруг.
- И как ты всё это замечаешь? – интересовался Сергей.
- Смотрю по сторонам и вижу, - отвечала я.
- Ты смотри, не потеряй эту способность. Гляди на мир широко раскрытыми глазами. Не теряй интерес к жизни. То, что кажется обыденным, в один прекрасный день может исчезнуть.
И я понимала, что этот человек знает, о чём говорит. Мы так общались где-то год. Это не очень и долго, но если учесть, что мы писали друг другу довольно часто и много, то было впечатление, что наше знакомство длится целую вечность. Я нередко советовала помириться с сыном: ведь это странно, что человек любит, даже обиду позабыл, но не может найти в себе силы, чтобы сделать первый шаг к примирению. Мне-то он в своё время написал, а ведь я тогда могла вообще не ответить и не обратить внимания на письмо странного незнакомца.
И вот однажды Сергей написал, что его собираются выписывать, что он хоть и с костылями, но сможет ходить. Самое главное, к нему приехал сын! Этого события он целых два года ждал. Я была искренне за него рада! После последовало короткое письмо, в котором мой собеседник благодарил меня за поддержку своими жизнерадостными письмами и сказал, что писать ему больше не надо.
Не надо?! Вот так запросто прекратить наше общение? Словно ножницы обрезали невидимую нить, связывавшую нас вместе. Сначала я немного даже обиделась, но тут же постыдила себя за это чувство, ведь сейчас у Сергея были сын и жизнь вне больницы. Несбыточная, как он говорил, мечта стала явью. Можно насладиться от души вторым рождением. Жаль только, что для меня в его сердце не осталось места. Ведь он мог хотя бы изредка писать и поздравлять с праздниками, как делают другие. Но нужны ли мне вместо живых сухие вымученные сообщения, пропитанные равнодушием? Наверно, так было бы хуже. В душе осталось лёгкое щемящее чувство грусти и пустоты. А стал ли на самом деле этот человек мне другом, да и кем была я для него?

Сформулировать идею автора, по Вашему мнению, и дать ей свою субъективную оценку.

Убедителен ли рассказ и всё, что было затронуто в нём.

Здесь можно выразить Ваше общее читательское впечатление; отметить то, что особенно запомнилось; оценить атмосферность, новизну.